Генрих ДАУБ
Немного о «двоюродных родственниках»
«Ты должен посвятить Отечеству свой век,
Коль хочешь навсегда быть честный человек»
Денис Иванович Фонвизин
Денис Иванович Фонвизин
 |
| Генрих ДАУБ |
В 1972 году я, тогда ещё 17-летний мальчишка, начал свою трудовую деятельность учителем в одной из восьмилетних школ Омской области. По своей юношеской наивности, я как-то вступил в спор с директрисой, которая заявила, что после прошедшей войны все немцы должны ходить не поднимая головы, что это опозорившаяся и коллективно виноватая в преступлениях нацизма нация. Пытался я немцев защищать имевшимися у меня тогда в наличии аргументами. К счастью, спор этот на её отношении ко мне не сказался, так как, несмотря на свой вздорный характер, была она, в общем-то, тётка добрая. И вот в начале 90-х годов, когда я уже активно занимался у себя в районе проблемами российских немцев, был избран делегатом съезда, подходит как-то ко мне седая женщина, в которой я едва узнал свою бывшую шефиню, и спрашивает, не имеет ли она шансов эмигрировать в ФРГ? Я опешил: «Но вы ведь русская, а Германия принимает только людей немецкой национальности». Выяснилось, что отец её был... немцем! Вот это тоже типичный маргинал. В народе про таких говорят: «Украинцы живут на Украине, а хохлы - где лучше».
В силу именно своей маргинальности идеологическая позиция таких людей недостаточно отчётливая. Хотя бывает отчётливо пакостной. Но... не знаешь в таких случаях, что фактически за всем этим скрывается. Другое дело, когда сталкиваешься с позицией, явно противоположной твоим представлениям. Тогда и спорить, и аргументировать интересно. Маргиналов в Германию приехало много, как по немецкой, так и по еврейской линии, ну, и, конечно, разными другими легальными и нелегальными путями. И вообще во все времена и у всех народов их было достаточно. То есть, в общем-то, быть маргиналом не преступление. Но вот живучесть и силу наций и народов они никогда не определяли. Определяли её всегда именно патриоты своих народов, если хотите – националисты, в хорошем смысле этого слова. Великий русский учёный Л.Н. Гумилёв называл таких людей пассионарными личностями, то есть людьми, готовыми жертвовать своими личными интересами ради общих интересов своего народа.
Конфликт между маргиналами и патриотами запрограммирован изначально: не имея чувства любви (сопричастности, сопереживания) к своему народу, маргиналы не могут поверить, что на это способен кто-то другой. Поэтому и придумывают они демагогически для таких людей ехидные прозвища типа национал-патриот, говоря тем самым: «Не ве-рю!». Есть ведь и просто обделённые Богом люди, никогда не испытывавшие даже любви к женщине. Они тоже вопят на всех углах: «Нет никакой любви, всё это выдумки поэтов и писателей, есть только привычка» и т.п.
Большая часть маргиналов живёт обычной жизнью и не обязательно стремится выражать свои позиции в газетах и журналах. Но есть и другие. Я не хотел бы называть какие-то имена, некоторые из них уже примелькались. В Германии их очень активно представляют многочисленные русскоязычные издания. И это не только «Европа-Экспресс», упоминаемая Р. Гайгером в его статье. Названия этих изданий уже и трудно перечислить, а русские магазины просто завалены платными и бесплатными вариантами их печатной продукции. Меня заинтересовали маргиналы как явление. И вот что бросается в глаза: они имеют общие характерные черты, независимо от своего национального происхождения. Поэтому характеристики, которые им дают разные национальные авторы, каждый имея в виду своих маргиналов, в принципе подходят к маргиналам из любой, в том числе и из нашей среды.
Так, известный еврейский деятель Яков Клацкин написал в 1930 году книгу «Проблемы современного еврейства». Издана она была в Берлине. Вот что он говорил в ней о маргиналах из еврейской среды, называя их «ассимилянтами»: «Они, в первых стадиях ассимиляции, вредны не только для своего еврейского народа, от которого они окончательно не отошли, но они вредны и тому народу, в который они хотят войти... Они остаются большей частью поверхностными или делаются разрушителями и злостными насмешниками. Их сила – издевательство и ирония. Самовлюблённое мудрствование, всезнайство. Обо всём.... Всегда около, без проникновения в сущность... Они очень любят быть космополитами. Беспочвенные, они не чувствуют тайных сил народного гения... Они мутят – ибо презирают – силу организованного общества (выделено мною - Г.Д.). Соглашательские души, не понимающие святости понятий самобытности и неповторяемости. Они всезнайки. Они нигде и всюду дома... Они очень любят быть нигилистами, обесценивателями и разрушителями. Нагие души, банкроты, потерявшие своё национальное имущество, они не находят покоя, оторванные звенья исторической цепи. Их идеализм в подозрении. Легко этим людям без корня быть апологетами свободы и работать против того, что свободно... Они вдвойне фальсификаторы. Они стирают границы, потому что в их душе все границы стёрты. Поэтому – святая обязанность народов стоять на страже своей национальной индивидуальности» (стр. 196-197 немецкого издания).
Неправда ли, читатель, страшно знакомый портрет? Как будто Клацкин только вчера начитался «Европы-Экспресс»!
Заметил это же явление и замечательный русский писатель, историк и философ Вадим Кожинов в своей книге «Черносотенцы». Рассуждая о вкладе евреев в российскую историю и культуру, он сказал несколько слов и о рассматриваемом нами явлении: «Завершая эту главу моего сочинения, предвижу, что иные читатели «найдут» в ней пресловутый «антисемитизм». Но с этим никак нельзя согласиться, ибо всё, что сказано..., явно не вызвало бы протеста ни у такого национально мыслящего еврея, каким был В. Е. Жаботинский, ни у русского по духу еврея И. Я. Гурлянда... Резкие разногласия возникают лишь с тем... «типом, который и не еврей, и не «нееврей»..., но в то же время самым активным образом стремится воздействовать на русскую политику, идеологию, культуру. Именно такие люди готовы везде усматривать «антисемитизм», хотя критике подвергается отнюдь не национальная сущность евреев, а только разрушительная деятельность одного межеумочного слоя.» (т.е. речь здесь снова идёт о маргиналах, выделено мною - Г.Д.). Убеждён, что приведённые выше характеристики вполне подходят и для маргиналов из среды российских немцев.
Маргиналы из нашей среды, в полном согласии со своими единомышленниками – маргиналами еврейского, русского и любого другого происхождения (по данным комиссии Риты Зюсмут, в ФРГ, например, проживает около 500 тысяч русских, приехавших сюда помимо двух известных этнических потоков), на страницах своих «межеумочных» изданий обзывают нас, национально мыслящих людей, «национал-патриотами». Этим лингвистическим трюком они пытаются показать, что мы занимаемся якобы чем-то предосудительным, нехорошим, опасным для общества. Но, на мой взгляд, национал-патриоты никому вреда не приносят. Взять, к примеру, «Еврейскую газету», я её читаю уже несколько лет. Как правило, в ней меня ничто не раздражает. Нормальная националистическая газета, в ней еврейские национал-патриоты формулируют и защищают свои интересы. При этом в основном на «чужую территорию» не заходят. Кстати, и мы, русскоязычные немцы, к ним с поучениями не лезем. Такая же позиция и у авторов нашего журнала – российских немцев: мы пытаемся разобраться в своих проблемах, ищем пути их решения, и это касается в основном нас и никого задевать не может. А если порой и сопоставляем себя с другими категориями переселенцев, теми же евреями-контингентными беженцами, то это объясняется в чём-то общим прошлым и частично сходным настоящим – ведь всё познаётся в сравнении. Впрочем, не редко такие «вылазки на чужую территорию» являются ответной реакцией. Вот хотя бы один такой пример.
Готовя материал предыдущей своей статьи, я натолкнулся у писательницы Дины Рубиной на один забавный анекдот о еврее, который хотел эмигрировать в Америку, но не по еврейской линии, а по линии «преследуемых христианских сект». В анкете, которую заполняют члены таких сект, есть графа, определяющая религиозную принадлежность, где обычно пишут: «брат во Христе». Наш претендент тоже написал «брат во Христе», потом, видно, задумался, «а может, просто зачесалась его еврейская сущность», - пишет Дина Рубина, и добавил: «двоюродный». «Похоже, мы вообще обречены на судьбинную причастность своему народу, даже когда сильно этого не хотим», - пишет она дальше. «Даже когда сильно «мухлюем» и пытаемся ускользнуть, даже когда меняем веру». Такие вот «двоюродные братья» и из наших рядов, где-то глубоко в подсознании чувствуя и свою «судьбинную причастность» своему народу, но не имея крепкого национального самосознания, раздражаются теми, у кого оно есть, и пытаются их хоть как-то, но «укусить». Не могут они ответить на прямо поставленный вопрос: «Ты за «наших» или за «ваших»?
Именно поэтому они и нам хотели бы внушить, что все мы одинаковые – русские, «русаки». «Демократические» авторы в русскоязычной прессе в современной России придумали называть нас «этническими немцами». А какие ещё бывают немцы? Слово «этнос» переводится как «народ». Не правда ли странно звучит, скажем, «этнический казах», «этнический киргиз», «этнический чукча» и т.д.? Понятно, для чего они это делают – чтобы показать, что такой человек всё-таки казах (киргиз, чукча...), но проживающий среди не своих.. Но разве от этого он уже обязательно, автоматически перестал быть казахом, чукчей и т.д.? То есть по смыслу у «демократов» получается так же, как при нацистском режиме: тогда ведь нас называли „Volksdeutsche“, то есть опять получается что-то вроде «народные немцы». А какие ещё бывают? Ага, германские! Значит, не такие. Но почему всё-таки? И, наконец, в чём разница? Насколько она существенна? Это всё «демократов», как в своё время и нацистов, уже не интересует, «фолькс» - и всё тут! Политкорректные журналисты в Германии называют нас “Deutschstaemmige“. А как это перевести на русский язык? Мы себя вроде никогда «племенными немцами» не называли? Получается так, что те, кто дорвался к власти, и новые термины придумывают. Поэтому нам надо быть осторожными, перенимая их.
В царской России людей выделяли не по национальности, а по вероисповеданию. Так и записывали в документах: «православный», «католик», «лютеранин», «иудей»... Большевики, пришедшие к власти в 1917 году, боролись против религии и поэтому стали делить людей на национальности. И тут происходили иногда просто анекдотичные случаи. После переписи населения в 1979 году у нас в Омской области были представлены разные народы. По результатам переписи в области был обнаружен даже один... индеец! Этим тут же заинтересовались этнографы и нашли этого человека. Был же он на самом деле пожилой... еврей. Оказывается, произошла с ним следующая история. Когда в 20-е годы ему выписывали советский «молоткастый и серпастый», молодой совслужащий, переписывавший данные из дореволюционных документов, споткнулся о слово «иудей», в котором буква «у» была написана нечётко и читалась как «н». Грамотность его ограничивалась, видимо, двумя-тремя прочитанными книгами Карла Мая, Фенимора Купера и Майна Рида. «Индей? Что за ерунда!»,- подумал молодой специалист. «Правильно надо – индеец». Так и записал. По крайней мере, так объяснял происхождение своей экзотической национальности сам этот «индей-иудей». И жил наш герой всю свою жизнь до старости в качестве сородича Чингачгука Большого Змея.
Другой такой же курьёзный случай. В конце 80-х годов свела меня судьба с пожилым человеком по фамилии Юнгманн. Был он композитором и музыкантом, писал музыку на слова немецких поэтов и организовывал немецкие народные хоры и ансамбли. За «чашечкой чая» он разоткровенничался и рассказал, что в его документах в молодости тоже сделали маленькую ошибочку: в пятой графе вместо «немец» у него было написано «ненец». Одна буква изменила всю его судьбу. Как известно, во время войны был издан указ о том, чтобы не брать на фронт представителей малых народов Севера, в том числе и оленеводов-ненцев. Так он прожил тихо все 40-е и 50-е годы, не побывав ни в трудармии, ни под комендатурой. Не правда ли, забавные случаи из категории курьёзов, но хочется обратить внимание на то, что по сути люди оставались ведь теми же, кем их родили и воспитали?
В Германии национальность вовсе ни в каких документах не обозначают, но разве от этого в стране исчезли национальные меньшинства, те же цыгане, лужицкие сербы (сорбы) и т.д.? Датчане, проживающие в Шлезвиге-Гольштейне даже имеют свою партию на земельном уровне. Это не политика – это просто страусиные повадки: засунул голову в песок, ничего не видно – значит, и нет ничего. Приблизительно такова логика современных германских «демократов». В паспорте, в графе «гражданство», вместо того, чтобы написать, скажем, Федеративная Республика Германия, стоит – «DEUTSCH» - «немецкое» (гражданство, подданство?). Или это всё же существительное «немец»? Ведь слово целиком написано прописными буквами, что это - существительное, прилагательное? Никому непонятно. Так, путём лёгкой манипуляции, как по мановению палочки, все граждане, будь то хоть турки, хоть «негры преклонных годов» или те же индейцы, – становятся немцами. То есть как большевики боролись с религией, так и «демократы» борются с национальным делением общества. Но в обоих случаях результат один и тот же: религии не исчезли от большевистской страусиной политики, а разные национальности - от страусиной политики «демократов». Вот и в России придумали они же, «демократы», что народ - против «пятой графы», оскорбляет, видите ли, она граждан! Да с чего же, помилуйте! Как это «собственная» национальность человека может его оскорблять?! Если, конечно, он не маргинал.
Здесь мне хотелось бы высказать своё мнение по поводу этнонима – «русаки», употребление которого в нашем журнале вызвало даже небольшую дискуссию. Мне кажется, обидного в нём ничего нет, если он, конечно, правильно и к месту используется. Скажем, если я к своим землякам обращусь со словом «сибиряки», а в другом месте кто-то скажет «казахстанцы», что в этом может быть обидного? Так же и «русаки» - термин, конечно же, не научный, он из нашего быта и подразумевает всех, кто приехал из России - по любым «линиям». В том смысле, что все мы земляки из России. Ну не употреблять же это высокопарное, а потому в житейской обстановке просто комично звучащее «россияне»! Но если мы хотим говорить конкретно о российских немцах, то корректнее, наверное, будет употреблять исторически укоренившийся термин «российские немцы», понимая под ним, конечно, и украинских, и казахстанских, и всех остальных вплоть до уссурийских менонитов (они и там оказались!).
Мы ведь видим, что именно «нашим» и «вашим» «двоюродным братьям», а также местным манипуляторам общественным мнением как раз и очень хочется, чтобы мы все были «русскими», «русаками» - вместо ясной и прозрачной воды им нужна мутная водица, в которой они и хотят ловить свою собственную рыбку. Все эти «русские» газеты, «русские магазины», «русские рестораны» - они ведь на самом деле не русские. Если говорить образно, то подходишь, скажем, к такому заведению - на вывеске «Красная шапочка», а зайдёшь - и видишь: обман, за прилавком-то «серый волк». Или та же пресловутая «русская мафия», о которой любит говорить немецкая пресса, она ведь тоже не имеет такой однозначной этнической окраски. Почитайте книги франкфуртского писателя Юргена Рота, например, его «Die Russenmafia», - и вы узнаете, кто её организовывал, какие национальности там представлены и какую роль они там играют. Смею вас заверить, русские имена там встречаются не так часто. Мне, как нормальному националисту, в этих вопросах хочется ясности: «Кто есть ху?», как говорил наш главный перестройщик. Или как сказал в своей статье Р. Гайгер: «...здесь важна фактическая ясность, а не изобретательность в стилистических приёмах».
Для чего нужна «национал-патриотам» эта ясность и чёткость? Почему они ни с кем не хотят смешиваться, особенно в плане политическом? А просто потому, что только так можно действительно защищать, лоббировать интересы того народа, к которому принадлежишь. А всё остальное от лукавого. Обо всём этом я уже говорил в статье «Ты за «наших» или за «ваших»?
Патриотизм – слово хорошее
Итак, нашим «двоюродным братьям» очень не нравится само слово «наши», не нравится наш «национал-патриотизм», то есть любовь к своему народу, беспокойство и ответственность за его судьбу. Р. Гайгер с профессиональной точностью показал, что словосочетание «национал-патриотизм» надуманное, этакий трюк журналиста-манипулятора, по-научному - плеоназм, а если упрощённо - то же, что «масло масляное». Цель широко употребляемого в этой среде ярлыка – придать самому явлению негативную окраску. На это мы скажем: не надо нас пугать этими лингвистическими уродцами, в нашу сторону, бывало, и не такие «плевоназмы» летели. Скажите, пожалуйста, почему это во всём мире проявление патриотизма возводится в высшее достижение гражданского общества (в тех же США, например), а вот когда речь заходит о немцах или о русских, то это - «последнее прибежище негодяев»? Патриотов «демократы» в Германии, да и в России тоже, не любят, величают быдлом, а страну – не иначе как «этой страной», «страной дураков» или, как один из авторов «Европы-Экспресс» как-то написал о Германии, – «страна, в которой мы сейчас живём». Самая большая «демократка» России Валерия Новодворская в интервью радиостанции «Свобода» назвала народ опять же «этой страны», понятно, России, недоумками и в сердцах, не сдержавшись, воскликнула: «Да хоть бы это НАТО пришло и разбомбило тут всё!». Вот так прямо на весь мир своим прокуренным басом и выдала. Не от чересчур ли большой любви к своей постылой родине?..
Сколько бы ни тужились наши политически корректные маргиналы, сколько бы ни мудрствовали лукаво, все словари, все книги «мудрых мыслей», все великие мира сего в понятие «патриотизм» почему-то с завидным постоянством вкладывают одно и то же понятие - любовь к Родине и своим близким, привязанность к родной земле, языку, культуре и традициям. И не просто привязанность, а преданность. А потому в дальнейшем мы и будем говорить просто о патриотизме и о национализме.
Так что же такое патриотизм? «Очевидно, это некоторая сила, сцепляющая народ, не дающая ему распасться на отдельные индивидуумы, так что вопрос лучше было бы сформулировать так: что такое народ, почему человечество делится на такие общности? Явления эти – народ и сцепляющая его сила, патриотизм, – проявляются во все времена, которые охватывает история», - пишет академик Игорь Шафаревич в статье «Что такое патриотизм?». По его мнению, понятия «народ» и «патриотизм» уходят своими корнями гораздо глубже, как это видно на примерах догосударственных обществ, если только расширить понятие «народ» до этноса, включив в него и племя, и союз племён. По мысли Шафаревича, проблема эта лежит даже ещё глубже: очевидно, какая-то аналогичная сила объединяет и животные общества, например, стаю волков или диких гусей.
Далее он рассуждает так. На примере зачатка нации – одного племени – на наш вопрос легче ответить. Когда этнографы задавали туземцам вопрос: «Что же соединяет вас в одном племени?», - они в большинстве случаев получали один и тот же ответ: «Наши общие мифы». - «Но этот ответ станет, пожалуй, менее удивительным, если мы вспомним, что и Достоевский связывал рождение нации с появлением религии - иудаизма у евреев, ислама у арабов, православия у русских», - пишет Шафаревич и продолжает: «Миф открывал человеку его место, его значительную, творческую роль в космосе, наполняя смыслом его жизнь и давая силы для яркой, красивой жизни в условиях, тяжесть которых иногда нам даже невозможно себе представить... Роль мифа очень велика, и она была трагически продемонстрирована, когда при соприкосновении с европейской цивилизацией распадалась система церемоний и мифов. Этнографы видят именно в этом основную причину вымирания «примитивных» народов: наступавшей апатии, упадка жизненных сил, падения рождаемости».
Уважаемый читатель, вам это ничего не напоминает? Ведь в процессе «перевоспитания» немцев после войны, в первую очередь, разрушались именно мифы немцев (Миф о Зигфриде, убивающем дракона, это, видите ли, «культ силы»!), разрушалась и разрушается традиционная религия – христианство, песенное творчество (ведь это – «Deutschtuemelei»!), засорялся англицизмами немецкий язык и т.д. Победители после второй мировой войны в процессе так называемой «денацификации» старались привить немцам на уровне рефлексов ассоциацию понятия «немецкая нация» с понятием «Освенцим». Их интерес понятен: они хотели в процессе «перевоспитания» ликвидировать у немцев само желание когда-либо снова выработать сильную волю к национальному самоутверждению. То есть с самого начала «перевоспитание» (Reedukation) имело очень простую цель – ослабить возможного конкурента. Для этого, говоря компьютерным языком, в программу был введён вирус – единственным признаком немецкой национальной идентичности должна была остаться идея вины.
Но ведь абсолютно понятно, что понятие «вина» в качестве юридической и моральной категории может быть использована только в отношении отдельного человека, индивидуума. Объявленная же сутью истории целой нации, она способна только мешать дальнейшему развитию и совершенствованию национальной самоидентификации, то есть в конечном счёте направлена именно против составляющих нацию индивидуумов. Откроем на правду глаза: именно с этой целью этот вирус и был запущен в программу. Разрушается национальная самоидентификация отдельных личностей – слабеет и исчезает нация. Даже, как мы видим, теряет инстинкт размножения. Вымирает. Этот пример наглядно демонстрирует мысль народного художника России Ильи Глазунова, высказанную им в интервью газете «Аргументы и факты» («Отсутствие патриотизма – прибежище негодяев», № 40, 2004): «История – это борьба рас и религий, и никакой классовой борьбы, как утверждал К. Маркс».
Старались в перевоспитании немцев оккупационные власти, но главную работу делали и делают свои «иванушки, родства не помнящие», маргиналы, потерявшие национальное самосознание. В идеологическом плане – это Франкфуртская философская школа, в практическом – «революционеры» конца 60-х - начала 70-х годов, сумевшие закрепиться в учреждениях, захватить господствующие позиции в средствах массовой информации, а сегодня практически захватить и политическую власть в стране. Усердствуют они так, что даже заставляют сомневаться в том, немецкого ли они происхождения сами? Говоря о Йошке Фишере в своей статье «Венгерские немцы», Вальдемар Вебер пишет, что «в немецком происхождении последнего (...) приходится сильно сомневаться, уж очень несвойственны этническим немцам (Volksdeutsche) равнодушное отношение к своему происхождению и воинственное стремление искоренить в мире любой род национального самосознания и патриотизма» („Heimat“, № 08). «Да нет, не может немец так писать – это представитель какой-нибудь другой национальности под псевдонимом пишет», - говорят мне часто земляки о публикациях тех авторов, которых упоминает Р. Гайгер в своей статье.
Если мне пытаются объяснить, что я сам по себе парень неплохой, а вот народ мой плох, то это всё же оскорбляет меня лично. А если я в клевету на свой народ ещё и поверю, то тем самым ослаблю и свои личные жизненные силы. «Для полного счастья человеку необходимо иметь славное отечество», - очень точно сказал живший ещё в IV веке до н.э. греческий философ Симонид Кносский.
По мысли И. Шафаревича, только через включение индивидуума в общность, в этнос человек может решать некоторые сверхсложные проблемы, которые ставит перед ним жизнь. Можно представить себе, что этнос каким-то непонятным для нас способом объединяет интеллект и души отдельных людей и создаёт некий сверхинтеллект и сверхдушу. И некоторые проблемы жизни посильны только такому сверхинтеллекту, а индивидуальный человеческий ум недостаточен для их решения.
Мне часто кажется, что даже решение о переезде в Германию мы тоже принимали не столько на личном уровне, сколько где-то там, на уровне этого «сверхинтеллекта» и «сверхдуши». Если вернуться к образу гусиной стаи, то понятно, что замахать крыльями и полететь должен, конечно же, каждый гусь индивидуально, но уже перед этим что-то такое буквально растворено в воздухе, что заставляет всех гусей волноваться, гоготать, хлопать крыльями и вдруг, непонятно по какому знаку они дружно подымаются в воздух и своим, только им свойственным порядком летят в родные края. У меня такое ощущение, что также произошло и с нами.
Академик Раушенбах в своей книге «Праздные мысли» об этом написал так: «И вот несколько лет назад, когда начался массовый отъезд наших людей в Германию, стал подниматься над их бытием некий ужасный призрак. Мне говорил один немец, который никуда не хотел ехать: «Всё погибло, почти никого из земляков здесь не останется...». – «Почему?» - спросил я. – «Перестали подметать улицы». Это и вправду страшная мета реэмиграции. Думали бы здесь жить – подметали бы». Вот эта да ещё некоторые другие приметы показывали, что немцы, как та стая гусей перед отлётом, «захлопали крыльями». Те, кто жил тесной жизнью со своим народом, почувствовали настроение «стаи» своевременно, почувствовали, что «лететь надо» и «полетели» вместе со всеми.
Эту принадлежность отдельного человека к целому, к народу интересно наблюдать и здесь, в Германии. Бывает, что кто-нибудь из наших земляков начинает портить кровь своим близким, знакомым и просто первым встречным своим нытьём: там всё было лучше, лучше было бы не уезжать и т.д. Что во всём виновато «Возрождение», Генрих Гроут, Горбачёв или родственники, которые якобы соблазнили и пр. Но скажешь ему: «Так что же тебя здесь держит? Поезжай обратно. Что тебе мешает? Дорога ведь открыта». И сникает голова у такого «гуся», чувствует, что он только часть «стаи».
«Таким образом, патриотизм – это ощущение ценности, необходимости для жизни каждого человека его включения в большую индивидуальность народа или, с другой стороны, инстинкт самосохранения народной индивидуальности... Поэтому угасание патриотизма – самый верный признак начала конца народа: из живого существа он превращается в мёртвую машину, отключённую от движущего её источника энергии. А искусственное разрушение патриотизма – самый надёжный путь уничтожения народа... (И. Шафаревич, там же, выделено мною – Г.Д).
Чем больше у того или иного народа патриотов, то есть людей, готовых жертвовать своим личным ради общего, умеющих организовываться вокруг общих идей и выдвигать лидеров из своей среды, тем здоровее этот народ. И чем больше в народе людей маргинальных, заботящихся только о своём, индивидуальном благе, тем этот народ больнее, тем меньше у него шансов в жестокой конкурентной борьбе разных народов. Какой диагноз будет поставлен историей немцам как нации, в конечном счёте зависит от каждого человека, составляющего эту нацию, в том числе и от нас – российских немцев, вернувшихся на родину предков и влившихся в материнский этнос.
Национализм бывает разный
Если понятие патриотизм (по-немецки Vaterlandsliebe) – это любовь к своему отечеству, то национализм – любовь к своему народу, определённая схожестью, сродством с ним. Чувство это, как и патриотизм, совершенно естественное: «Естественный человек должен чуять родную твердь под ногами, иметь уголок, почитаемый как родное гнездо, чувствовать локоть близких людей», - пишет автор нашего журнала профессор Андрей Обердёрфер в своей статье «Распыл» (OWP, №34). То есть, по его логике, чувствовать что-то противоположное было бы признаком, наоборот, неестественного человека. Киргизский писатель Чингиз Айтматов назвал таких людей «манкуртами» - людьми, забывшими, кто они, какого рода-племени. Он показал в своей повести «Буранный полустанок», что из таких людей легче всего делать рабов.
История российских немцев сложилась в 20 веке трагически. Они по 2-3 раза потеряли всё – свои «родные гнёзда», а часто и близких людей. Переезд в Германию для них – это надежда обрести в конце концов свой угол, свою Родину. Если не для себя, то для своих потомков. Именно в связи со своей трагической историей российские немцы зачастую даже больше, чем местные, чувствуют, что Германия – это последний бастион, который потерять нельзя. Нас больше нигде не ждут и ехать нам некуда. Разве что десяток другой соблазнятся идеей поднимать целину в степях Парагвая. Для нас пути назад нет. Можно даже сказать с пафосом: «Ни шагу назад! За нами Германия – Deutschland, страна немецкая». Поэтому может кому-нибудь и показаться, что патриотизм наш с перехлёстом. Но слишком высоки ставки - будущее самих немцев как нации. И если нас плохо поймёт «охмурённый» мульти-культуристскими утопиями приверженец «йошек» да «клашек», то хорошо поймут изгнанные немцы. Хорошо поймут сохранившиеся ещё патриоты немецкого народа, патриоты Германии. Среди них и надо искать своих союзников.
Всемирно известный учёный и лауреат Нобелевской премии Альберт Эйнштейн сказал о национализме так: «Именно национализм ставит целью не власть, но благородство и цельность; если бы мы не жили среди нетерпимого, узколобого и дикого люда, я был бы первым, кто отверг бы принцип национализма во имя идеи о едином человечестве» (Владимир Бояринцев, «антиЭйнштейн». М., 2005). Правда, говорил он эти правильные, с точки зрения националиста, слова только о еврейском национализме. Нееврейский национализм, с его стороны, заслуживал только одного чувства – ненависти. «Командный героизм, пути оглупления, отвратительный дух национализма – как я ненавижу всё это!», - писал он. К моему разочарованию, я вынужден констатировать, что по этому вопросу высоко превозносимая гениальность этого учёного, явно отражения не нашла.
Более глубокую и диалектичную характеристику национализму, на мой взгляд, дал другой великий учёный, человек глубокой порядочности и честности – Борис Раушенбах. Возглавив в начале 90-х годов Организационный комитет по восстановлению Республики немцев Поволжья, столкнувшись с немецким национальным движением в бывшем СССР и, собственно говоря, сам став его участником, он почувствовал необходимость объясниться на эту тему. Вот что он написал в своей книге «Постскриптум»: «Конкретный вариант национализма может означать, что некоторые его формы, если они не ущемляют других наций, прогрессивны и положительны. Условно говоря, существует неагрессивный национализм. А есть национализм агрессивный, и, как всякое агрессивное начало, мне лично он очень неприятен. Когда агрессивные националисты проповедуют: мы умнее и лучше всех, а остальные - дураки, сволочи и люди второго сорта, – это национализм отрицательный...
Приемлемый вариант – мы все одинаковы перед лицом Господа Бога... Всё зависит от того, агрессивен ли национализм или он типа «я болею за свою команду». Если болею за свою команду, стараюсь, чтобы она, то есть моя нация, процветала, была на первом месте и в экономике, и в науке, и в культуре, и в нравственности, то ничего плохого в этом нет. Если национализм сводится к тому, что я сейчас дам по морде такому-то только потому, что он иной национальности, то это отрицательный, агрессивный вариант. Национализм может иметь и такую, и такую форму. Одна вполне положительна и приемлема, другая - заведомо омерзительна, ибо враждебна другим нациям. Национализм, возвышающий свою нацию и не враждебный другим, это не плохо... Повторяю, уважение к собственной нации – чувство естественное и похвальное, прекрасно, если человек старается не уронить достоинства своего народа... Неагрессивный, положительный национализм свидетельствует о гордости человека тем, что он принадлежит к своей нации...».
Вот по этим критериям, данным Борисом Раушенбахом, пусть наши «двоюродные братья» и оценивают нас, а не пугают себя и других страшилками из педагогического арсенала победителей-перевоспитателей.
Не надо сравнивать яблоки с грушами!
Очевидно, что каждый народ уникален, не похож на другие, прежде всего воспитанием и происхождением. Воспитанием: языком, обычаями, традициями, привычками, культурой, нравственными идеалами, религией и мировоззрением вообще. Происхождением: через общность предков и условий их проживания мы имеем дело с общими чертами в обличии, повадках, национальном характере.
Принадлежность к народу не есть состояние статическое: одни народы ассимилировали на протяжении истории другие народы, сливались с ними. В России происходила ассимиляция немцев в русской культуре. Сегодня, по некоторым оценкам, около 20 миллионов жителей России могут сказать, что в их жилах течёт и немецкая кровь. Также и многие современные немцы знают, что в их жилах течёт славянская или какая-нибудь другая кровь. Таким образом, мы говорим нашим «двоюродным братьям» - маргиналам, что наш национализм не имеет ничего общего с расизмом и нацизмом. Мы знаем, что во всех национальных обществах, во все времена присутствовали инонациональные элементы. Во все времена происходили ассимиляционные процессы, и чистокровных наций нет. Но надо помнить, что на всех этапах ассимиляции у человека есть более или менее сильное чувство принадлежности к какому-то конкретному народу. Очень хорошо на эту тему написал профессор А. Обгольц в статье «Национальное самосознание» (OWP, №15-16, 2005): «Вненациональных людей в природе не существует, как нет и национальных гибридов. Есть лишь переход от одного национального самосознания к другому, напоминающий смену вероисповедания».
У «двоюродных» родственников понимание этого, естественно, другое. В газете под названием «Районка» (№ 9 за сентябрь 2005 года) читаю слова, написанные некой Наташей Б.: «Ребята, что вы всё национальный вопрос решаете?... Скажите: к какой нации отнести меня и моих детей. Мама у меня белоруска, отец – русский немец. В детях моих течёт кровь четырёх наций...» и т.д.
Ну что же вы, «двоюродная» вы моя, пишете и не понимаете, что занимаетесь чистого вида расизмом, каким занимались и нацисты. Пишете так, будто ваши дети – это результат смешения разных составных частей в лаборатории, гибрид какой-то. Определиться с тем, к какому народу вы принадлежите, всё же придётся вам самой. Может, и жизнь вам в этом поможет, как она помогла в годы войны многим российским немцам, когда их скопом отправили в Сибирь, Казахстан и в трудармию. Мой отец, бывший трудармеец, строивший Челябинский металлургический комбинат, рассказывал, что некоторые, прибывавшие в «зону полного покоя», поначалу чурались своих земляков: «Мы не такие, как вы. Мы по-немецки не умеем разговаривать». Очень быстро, по его словам, они вспомнили и родную речь, и родные корни и поняли, что надо держаться своих, так легче выжить. Завершает Наташа Б. хорошими и правильными словами: «Смотрите на душу человека, а не на его происхождение!».
Совершенно правильно. С уважением надо относиться ко всем людям, несмотря на их национальную принадлежность, смотреть прежде всего на то, «хороший это человек или плохой», что в общем-то и является подходом, называемым интернационализмом. Выбирая себе друга или подругу, влюбляясь в человека и создавая семью, мы не обязательно обращаем внимание, какой он национальности. Мы прежде всего смотрим, хороший это человек или плохой (то, о чём говорит Наташа Б.). Доля хороших и плохих людей приблизительно одинакова среди разных народов. Не определяется этот показатель и социальным происхождением, как это, например, пытается доказать в том же номере «Районки» Альвин Кельш из Швайнфурта. «Люди из колхозов» его просто приводят в ужас. Меня тоже не все земляки радуют своим поведением. Среди трёх миллионов приехавших в Германию российских немцев, так же как и среди других народов, к сожалению, есть люди непорядочные, с хамскими повадками. Но зачем же так: «Колхозные рыла?». Те, кто делает «Районку», хихикают себе в усы и с удовольствием такие материалы печатают, поскольку они очень тонко мажут грязью всех российских немцев. Ведь кого из нас ни поскобли, почти все мы люди сельского происхождения. Народ наш такой – российские немцы-колонисты, земледельческий по своему основному занятию. Отправляя в «районки» такие свои письма, наши люди по своему простодушию не понимают, что похожи на ту унтер-офицерскую вдову, которая высекла сама себя.
Интернациональный подход, на мой взгляд, важен в межиндивидуальных отношениях. В межгосударственных отношениях политики призваны прежде всего защищать интересы национальные. Если это не так, то гнать их надо грязной метлой. Но многие зачастую не понимают, что, противопоставляя интернационализм национализму, они сравнивают яблоки с грушами, как говорят немцы. Ведь национализм выделяет людей не по принципу «хорошие - плохие», а по принципу «свои - чужие». Спорить тут не о чем. Все рассуждения об интернационализме и космополитизме могут быть по сути вполне правильными, но они никоим образом не отменяют того факта, что есть народы и национальности, и образования эти совершенно естественные.
Национализм – это средство от гибели нации
Любопытно, что сила национального чувства обратно пропорциональна численности народа и опасности, которой он подвергается. Это наводит на мысль, что национализм – это ещё и средство от гибели нации, своего рода лекарство как от физического уничтожения, так и от мягкой ассимиляции. Активизируясь в тяжёлые для народа времена, национализм помогает преодолеть их. Национализм – это стремление к самоидентификации, нахождению своего места в многонациональном мире, знание важности и обусловленности традиций, нежелание смешения, растворения, унификации.
На примере США, Франции да и нашей германской действительности можно легко увидеть, как, несмотря на все усилия властей, люди сами обособляются по расам и нациям (чайна-тауны, негритянское гетто, турецкие и марокканские районы или кварталы). Как только наступает кризисная ситуация в обществе, люди тут же делятся на «своих и чужих». Природный катаклизм в Нью-Орлеане (США) – совсем свежий пример этому. Люди, запертые тысячами на стадионе, в первый же день общей для всех трагедии разделились на «своих и чужих», образовались банды чернокожих, отбиравшие у тех, кто послабее, воду и еду, насиловавшие женщин; белые мужчины ходили с разбитыми в кровь лицами и т.д.. Все эти примеры лично мне доказывают, что более единообразные в национальном отношении общества и в хорошие, и в плохие времена имеют меньше проблем, чем многонациональные. Именно поэтому Германия, объединившись в единое государство в 1871 году, и представляла собой, несмотря на не очень большую численность населения, грозную экономическую, политическую и военную силу. Это факт, не зависящий от того, как мы будем оценивать политику её правящего класса в те или иные периоды.
Для националиста критерий один – жизнь своего народа, его будущее, то есть будущее собственного потомства. Что может не нравиться в этой естественной установке?
Националист не обязательно человек, желающий преследования иностранцев. Он вполне уважительно может считать иностранца гостем в своём доме. Пусть это очень хорошие гости (турки и немцы как нации, к примеру, всегда были союзниками), пусть даже родственники, но всё же только гости или только родственники. Квартирант должен помнить, что он не хозяин, и, если будет вести себя неправильно, хозяин может его и попросить из своего дома. Разве такое понимание проблемы межнациональных отношений не укладывается в концепцию неагрессивного национализма?
«Возлюби ближнего, как самого себя»
Патриотизм и неагрессивный национализм вполне согласуются с тем опытом, который выработало человечество. Отразился он прежде всего в мировых религиях: иудаизме, исламе и христианстве. Заповеди, якобы данные Богом Моисею, звучат и в священных книгах иудеев, и в Коране, и в Библии. Первая из них: «Возлюби Господа своего превыше всего» - у нас, людей, традиционно привыкших к иерархии и дисциплине, внутреннего протеста, как правило, не вызывает. А как же быть со второй: «Возлюби ближнего, как самого себя»? Наблюдая за жизнью птиц и животных, мы чаще всего не задумываемся над тем, что их трогательная забота о подрастающем поколении, по сути, то же проявление этой заповеди. Чем более высоко организованны живые существа, тем сильнее у них проявляется эта заповедь: «возлюби ближнего...». Настолько она естественна, природна, а потому и божественна. Или наоборот, спорить не буду.
Каков критерий гуманности любого человеческого общества? «Политкорректные» силы в германском обществе пытаются нам внушить, что он - в отношении к животным, к природе, к национальным и сексуальным меньшинствам. Патриоты же и националисты критерием гуманности общества считают его отношение к детям и старикам, больным и немощным, бедным и беззащитным. Причём, заметьте, к своим! И только потом по нисходящей: к инородцам, иноверцам, к животным, бабочкам и червячкам. То есть для естественного человека критерием гуманности общества является отношение к ближнему, в прямом смысле этого слова.
Поэтому вслед за словами «возлюби Господа превыше всего» всегда уместно звучит: «почитай родителей твоих...». Самыми близкими каждому человеку людьми являются его родители. Родители, ставшие для своих детей учителями и наставниками, совершенно справедливо отождествляются в сознании отпрысков с Родиной и Отечеством. Родителей и Родину нужно не только любить, но и служить им.
Братья и сёстры, воспитанные в одной семье, - тоже самые близкие люди, друзья, данные самой природой... Брата забыть нельзя, он с тобой одной крови, одного корня. Кровное родство простирается (сознательно или несознательно) от близких родственников через дальних к нации. Хорошо эта связь отражена в русском языке: родственники, народ, родина – всё это слова одного корня!
На одном из курсов переквалификации я подружился с одним интеллигентным марокканцем, глубоко верующим мусульманином (как видите, национально мыслящие люди в индивидуальном общении с представителями других народов вполне могут быть интернационалистами). Во время перерывов мы пили марокканский зелёный чай с мятой и говорили «за жизнь». Естественно, задевались и религиозные темы. Я спросил у него, как мусульмане понимают эту заповедь - «Возлюби ближнего...»? Он мне объяснил, что Коран – это свод правил поведения правоверного мусульманина. В нём чётко говорится, что «ближние» – это прежде всего родители, братья, родственники. Но и соседу мусульманин должен помочь, если тот находится в нужде, даже если тот неправоверный. То есть мы видим здесь тоже строгую иерархию в понимании того, кто есть ближний, и на первом месте среди «своих» - родители и родственники, далее - единоверцы. Христианство, на мой взгляд, религия, ушедшая дальше всех в понимании этой заповеди. Оно допускает, что возможно общечеловеческое братство, чтобы любить всех. Но ведь в мире, кроме христиан, есть и приверженцы других религий, которые несколько иначе относятся к этой заповеди. Одни религии проповедуют фанатизм, другие - свою исключительность, третьи - ненависть к другим религиям и народам. Значит, не пришло ещё время любить всех, да ещё и как самого себя!
Очевидно, что люди с одинаковым миропониманием и мироощущением симпатизируют друг другу. Это нормально и естественно – любить своих соплеменников, ведь любому человеку хочется быть окружённым людьми, похожими на него самого, близкими и понятными ему, с которыми он думает, как мы часто говорим, на одной волне, с которыми он может свободно взаимодействовать, среди которых ему комфортно. Тысячи нитей связывают нас на национальном уровне, хотя это и не осознаётся.
Военная и послевоенная судьба объединила всех российских немцев общей судьбой. И я всегда с земляками нахожу нечто общее. Разговаривая со своим, ты понимаешь его с полуслова, это как сцепление двух идеально подогнанных шестерёнок. Среди своих ты свой, и этого нельзя купить. Поэтому мы и выделяем свой народ из всех остальных, любим его больше других. Любовь же всегда пристрастна и субъективна. Но также пристрастно и субъективно наше отношение к близким, родственникам. Мы можем быть с ними даже и в ссоре, но если нам угрожает что-то, то мы быстро объединяемся. Всё это не хорошо и не плохо. Невозможно пересилить себя и заставить относиться к своей матери рационально-объективно, как к другим людям, это выше человеческой природы. Это не значит, что мы не можем дружить с людьми других национальностей и любить их.
Посмотрите, сколько у нас смешанных семей. Люди, состоящие в браке с российскими немками или немцами, какой бы национальности они ни были, в моём понимании тоже «наши». Мы все теперь объединены судьбой переселенцев, нашим детям и внукам жить в Германии, быть немцами. Поэтому естественно, если мы будем держаться вместе, в том числе и в политическом плане, но именно как народ «российские немцы», а не только как россияне. Под другим «соусом» - было бы большой политической ошибкой. Небольшой пример: проблемы супругов-ненемцев, не имеющих права на получение пенсии. Разве это не наши общие проблемы? Мы один с ними народ, как по российскому происхождению, по германской юрисдикции, так и в наших общих с ними потомках, которые, нравится это кому-то или нет, будут немцами. Кто мешает вам, русским по национальности людям, становиться немецкими патриотами? Были ведь многие немцы в России настоящими её патриотами. В энциклопедиях вы увидите огромное количество самых знаменитых из них, но во сколько раз больше таких патриотов было среди простых, оставшихся безвестными российских немцев во все периоды её истории!
Мне хотелось бы, чтобы как можно больше моих земляков поняли, что неагрессивный национализм, так же, как и патриотизм, – явления совершенно нормальные и абсолютно необходимые народам для выживания. В том числе и немцам. Если мы хотим быть сильными, то нам надо постоянно учиться любить ближних, а не дальних, как это зачастую внушается людям сегодняшнего, погрязшего в индивидуализме, Запада. Любить дальнего не тяжело. Пожертвовал пару евро в фонд помощи какому-нибудь бедствующему народу в Африке – и совесть чиста! А вот ближнего? Здесь требуется напряжённая работа души.
Если мы хотим, чтобы наш народ выжил в жестокой конкурентной борьбе, то нам надо быть сильными, нам надо брать пример с тех государств, в которых интересы нации и патриотизм стоят на первом месте в государственной политике, например, с Израиля и США. Я не боюсь говорить это слово – сильными. Я имею в виду прежде всего силу духа. Культ слабости и трусости пусть проповедуют своим народам все, кто хочет. Пусть не будет для нас секретом, почему до сих пор клевещут на немцев. Все боятся нас, нашей потенциальной мощи. Ещё не полностью истреблённым добродетелям немецкого народа (дисциплине, трудолюбию, аккуратности, верности слову, надёжности и т.д.) завидуют. Воспримем это со спокойствием – кому завидуют, того, к сожалению, часто не любят. Великий Гёте ещё 200 лет назад написал: «Германия в сердце моём... гордое осознание того, что я принадлежу великому, сильному, уважаемому и внушающему страх народу.» (Auch liegt mir Deutschland warm am Herzen... das stolze Bewustsein, einem grossen, starken, geachteten und gefuerchteten Volke zugehoeren).
Есть одна простая и великая истина: всё, что плохо для моего народа, не может быть правдой. Служить своему народу – это и означает служить правде.
No comments:
Post a Comment